Потомок рода кытай бросает вызов наркоте

Меня завораживала библиотека отца. Когда я оказывался в окружении сотен книг, львиную часть которых составляли труды по внушаемости и гипнозу, передо мной возникала удивительная картинка, навеянная не столько чтением, сколько историями народных кыргызских сказителей. Я представлял, как наделенный великой силой внушения, Манас обращался к ханам и воинам. Полководец рисовал перед ними заманчивые картины, в которые верил сам и заставлял поверить внимающих ему воинов.
«Есть земля там, и в той земле птица есть об одном крыле. Кто о диком верблюде слыхал? Кто о том, что есть дикие люди, слыхал?. . . Есть там много еще чудес; есть кладбища оленьи там, мы разыщем коренья там, что любой недуг победят; там лекарства от хвори есть, от чумы там лекарства есть, против смерти там зелье есть, средства там для веселья есть, там трава от бездетства есть. . . Воля моя едина для вас. Словом одним я двину вас».
И двинул в поход тысячи завороженных внушенными им видениями воинов. Говоря психотерапевтическим языком, то был опыт нейролингвистического программирования – воздействия словом на сознание людей.
На практике действие гипноза я впервые увидел в двенадцать лет. Я зашел к отцу в психоневрологический диспансер. Двое мужчин пронесли мимо меня в кабинет носилки. На носилках лежала женщина с испуганными глазами. Как я уловил, на ее семью свалилось горе и у нее отнялись ноги. Отец что-то говорит ей негромким голосом, а под конец – я не верил ушам! – приказывает подняться и идти к нему. Не сводя глаз с отца, женщина поднялась и шагнула к нему.
– Что это? – потом я спрашивал отца.
– Истерический паралич.
Только позже, став студентом-медиком, я стал понимать поразившую меня сцену. Словами, жестами, оттенками голоса отец привел больную в гипнотическое состояние и помог ей мобилизовать скрытые возможности нервной системы.
Внушение и лечение словом издавна свойственны кыргызской народной медицине и этике кочевников Центральной Азии. Они полностью доверяли знахарю или шаману, и эта абсолютная подчиненность воли больного приказам и действиям целителя была необходимым условием психотерапевтических сеансов.
К восприятию методов народной медицины Болсунбек Назаралиев был предрасположен своей родословной. Древний род кытай, к которому восходит отцовская линия, уходит корнями к тюркам дочингисхановских времен. Род по линии моей мамы был известен искусными дипломатами. А бабушка по материнской линии – Айша, слыла ясновидящей. Мне кажется, что от прабабушки и всей ее родни передалась отцу, а вслед за ним и мне, способность лечить наркоманию и алкоголизм внушением и гипнозом. Много лет спустя, когда бишкекские врачи, приверженцы классической медицины, придут в наш наркологический Центр наблюдать проводимый с пациентами заключительный сеанс стресс-энергетической психотерапии, один из скептиков обронит, рассчитывая уязвить меня: «Это какое-то шаманство!» Я улыбнусь, принимая его реплику за комплимент. Похоже, знания этого скептика не шли дальше тривиальных представлений: шаман – психически ненормальный, впавший в экстаз старец.
Присмотреться к шаманам Сибири и Центральной Азии у меня появилась возможность в 1980-х годах, когда мы с друзьями работали практикующими врачами в Южной Якутии. Мы, будущие наркологи, помогали эвенкам выходить из стрессовых ситуаций, но я должен признать, что прекрасно эту функцию также выполняли жившие в тундре шаманы.
Наряд эвенкийских шаманов – обязательный атрибут их священнодействия. Это важная деталь магического воздействия на больного. Мне не раз приходилось убеждаться в большом влиянии на пациента облика психотерапевта при проведении заключительной стадии освобождения от наркотической зависимости (СЭПТ). Нам придется учитывать разные подходы, когда будем искать собственную модель реабилитации наркозависимых больных, создавать программу комплексной терапии, основанную на методах мировой психиатрической школы.
Полный текст книги Ж. Назаралиева «Избавь и прости» вы найдете на официальном сайте

Отзывы и комментарии