Стоит ли ехать в Приэльбрусье в январе? Улыбка Белой головы

«Эльбрус — непомерно высокая гора. Ее вершина упирается в небо, поэтому озорные звездочки падали на нее и любили играть в прятки. Они падали в глубокие ложбины и внутри, как чистая ртуть, купались в сверкающих, чистых, горных водах» (Карачаевская легенда). Стоя у экскурсионного щита в Кисловодске, тщетно пыталась разобраться в ощущениях. Тянуло наверх, ближе к звездам, которые так ни разу за неделю пребывания на курорте и не показались. И низкие снеговые тучи тому виной. Почему-то подумалось, что Джинальский хребет — это, конечно, хорошо, но ни разу не экстремально. Что друзьям-то рассказывать по возвращении? Ничего более экстремального, чем в январе сподобиться съездить в Приэльбрусье, в голову не пришло.

Ранее утро, по-зимнему темное, не располагает к высокой активности. Лишь мороз не дает заснуть в ожидании экскурсионного автобуса. Первые километры пути проходят в полудреме под убаюкивающий голос экскурсовода. Он возвращает нас в то время, когда здешние горы не знали цивилизации в ее сегодняшнем смысле и были населены полудикими племенами.

Первая остановка — в частном дворе попутного селения. Две пожилые карачаевки угощают горячим чаем и хычинами, и жизнь налаживается прямо на глазах. Забортная температура -9 по Цельсию настраивает нашу группу на морозное приветствие Эльбруса.

— Вам крупно повезло с погодой, снегопад только что кончился, — обещает наш экскурсовод и начинает повествование о том, как он четырежды взбирался на эту двуглавую вершину.

Каждый из нас уже видит примерно такую картину: группа отчаянных улыбается в объектив, а за нашими спинами посреди голубого неба он, Эльбрус, Белая Голова — так близко, что кажется, протяни руку, и дотронешься. Но у природы были свои планы на этот день.

У подножия Чегета, откуда стартует наверх старенькая канатка, вавилонское столпотворение. Автобус остается за полкилометра до канатной дороги, и этот путь вереница утомленных долгой дорогой туристов плетется по щиколотку в коричневой снежной каше, чудом без травм лавируя среди двустороннего транспортного потока. Если бы не наш гид Владислав Михайлович Кудрявцев, самим в этом разноцветном и многоголосом караван-сарае ориентироваться пришлось бы не один час.

Но вот в руках у каждого ски-пасс, и от заветного самодвижущегося кресла отделяет лишь плотная очередь лыжных палок, сноубордов и смешных помпонов на шапках. Кто бы рассказал тогда, что в ней мы проведем сорок минут, балансируя на обледеневшем склоне под непрекращающимся снегопадом.

Вот наконец заветный свет в конце тоннеля — канатка. Но вместо турникетов, которыми обычно оборудованы такие сооружения, взгляд упирается в закутанную по самые брови в серый пуховый платок женщину без определенного возраста. Она отбирает билеты и… ничего не происходит. Нас по-прежнему отделяет от канатки ржавая металлическая цепочка. Спортсмены, заплатившие немалые деньги за дневной абонемент, теряют терпение, на повышенных тонах выясняя, почему стоит вторая линия канатной дороги.

— Значит, так надо, — меланхолично произносит женщина, продолжая фильтровать счастливчиков, допущенных наверх, по какой-то своей схеме, не поддающейся логическому объяснению.

Это ее «так надо», согнавшее в одну нервную очередь всех желающих подняться наверх, еще минут двадцать заставило следить за моментально тающими на одежде снежинками, потерявшими всякую форму. Внизу было около нуля, что, в общем-то, нонсенс для этих широт в данное время года. И с каждой минутой томительного ожидания все меньше хотелось наверх, в снежную кашу. Но вот неотвратимо приблизилось обшарпанное кресло «времен Очакова и покоренья Крыма».

— А у нас-то, в Красной Поляне, оказывается, еще цивильно, — мелькнула в голове мысль, но было уже поздно.

Следующие двадцать минут прошли, как в кошмарном сне. Пронизывающий влажный ветер с юга (в Сочи его называют абханаком) пересек мощную линию Кавказского хребта и хозяйничал по ту сторону Эльбруса. Он мешал дышать, разглядеть в снежной кутерьме что-либо дальше собственного носа было невозможно.

Пересадка стала спасением. Словно цыплята, мы сбились в кучу под опорой канатной дороги. Становилось ясно, что никакой Эльбрус нам сегодня не светит. Казалось бы, что может заставить русского человека в такую непогодь продолжить подъем на немыслимые три с половиной тысячи метров над уровнем моря, когда и в двух шагах ничего не видно?

— Отчего бы и не померзнуть жестоко за свои собственные деньги? — подмигнул Сергей Петрович откуда-то из средней полосы России и, нахлобучив поплотнее меховую шапку, подтолкнул в сторону второй очереди канатки свою жену Любовь Ивановну. И прокричал нам, остающимся:

— А вам — слабо?

— Кому это слабо?! — возмутились экскурсанты и потянулись наверх, через полминуты скрываясь в густой завесе снегопада.

Вниз, в тепло, хотелось больше всего на свете. Да и время к обеду, перекусить бы не мешало. Но вверх манила заветная цифра — 3500.

— Нет, все-таки человек — животное стадное, — подумала я, обрекая сама себя еще на пятнадцать минут обледенения в белой пустоте, в которой невозможно ориентироваться.

Несмотря на свой немаленький возраст, Вячеслав Михайлович поднялся за нами следом и взахлеб рассказывал о панорамах, которые открываются вот в этом, том и еще в-о-о-он в том направлениях — конечно, если капризный Эльбрус позволяет. А назад нужно было провисеть над землей в пурге еще без малого 35 минут… Психи.

Зато как мы радовались стакану глинтвейна за 20 рублей, который не половинят с водой из-под крана и не продают по полтиннику, как в Красной Поляне! И как благодарны были хозяевам крохотной забегаловки, в которой обедали, за бараньи шкуры на лавках и камин, у которого можно было обсушиться.

Что же до магической горы Эльбрус, ради которого мы все пошли на такое безумство, он так и не показался… Владислав Михайлович уговорил нас сделать групповой снимок на память в ближайшем сугробе, пообещав дорисовать Эльбрус в фотошопе. Презабавная, я вам скажу, вышла картинка: горстка обледеневших по самые макушки туристов натянуто улыбаются в пурге, а над ними на фоне ослепительно голубого неба издевательски подмигивает Белая Голова…